Правда Афгана глазами солдата ВДВ. О «дембелизме»

Публикуем очередную часть  воспоминаний Ивана Иванова о войне в Афганистане.  Предыдущую часть смотрите здесь.

Когда я отслужил полтора года, меня возили на показательный суд над одним старослужащим, старшим сержантом. Чтобы я смотрел и проникался. Нас троих из полка на этот суд возили. Мы считались самыми ярыми дембелями издевающимися над молодыми солдатами больше всех. На самом деле мы просто были в списках политотдела, как ярые «дедушки». Никогда я сильно не страдал неуставными взаимоотношениями и почему попал в этот список, до сих пор удивляюсь. Взяли мы с собой оружие, гранаты, запасные магазины, сели в грузовик и повезли нас в какую–то часть в огромный клуб. Там сидело видимо-невидимо таких же «гадов дембельских». Вывели на сцену старшего сержанта. Зачитали приговор: «7 лет». Ударил молодого солдата, у того лопнула селезёнка. Потом вывели ещё одного старослужащего, «11 лет» за избиение двух молодых. Посидели, послушали, поохали наигранно. Приехали, рассказали остальным. Не трогало нас это тогда никак.

Усы молодые солдаты тоже отращивать не могли, как и чубы. Стрижка молодых солдат должна была быть почти под ноль.

Некоторые дембеля, когда оставалось сто дней до дембельского приказа, тоже стриглись наголо. Но уже по своему желанию. Такая была дембельская традиция. Я не стригся назло уставу. У меня под дембель волосы уже закрывали уши. Дембеля и Годки ремень носили вольготно, бляхи у некоторых свисали чуть не до яиц. Усы были почти обязательным атрибутом дембеля. Конечно, у кого росли. Чубы носили многие старослужащие. Зимние квадратно фасонные шапки (их специально набивали квадратно и расчёсывали для пушистости) дембеля носили на затылке. Молодые солдаты шапки имели захезаные и носили их обязательно не выше двух пальцев от брови. Развязывать уши шапок в полку было западло. На боевых, кто хотел, развязывал. Мороз в горах не шутка. Полк дислоцировался под Кабулом. Зима первая была очень снежная. Вторая не такая снежная, но сильно холодная.

Курившим солдатам полагалось 20 пачек в месяц сигарет без фильтра. Отвратительные сигареты. Курить их можно было только от безысходности на войне. Их даже дембеля не отбирали. Не курившим полагалась большая пачка сахара рафинада. Сахар в полку был дефицитом. Так просто солдатам его было не достать. Жратвы всегда не хватало, нагрузки большие. Короче подустал я, мягко говоря, на первом году службы. Ротный мне и посоветовал: ты, мол, сынок, не куревом бери паёк, а сахаром. Сахар он глюкоза организму пригодится. Первый ротный у нас человеком был. Нам он казался очень старым и мудрым, а ему всего 26 лет было. Я не дурак был, послушался ротного, дал заявку на сахар. Ага. Сейчас. Не учёл дембелей. Короче сахар проплыл мимо моего носа как дымок от сигары на экране кинофильма. Спрятали дембеля моё сахарное богатство возле стола дежурного по роте между стенками взводной палатки. Ночью, пока это дежурное тело носом в стол упёрлось, я справедливость восстановил. Мыкали меня по поводу внезапно исчезнувшего сахара долго. Я не признался. Сахар был уже мною спрятан далеко и надёжно. Мне он действительно помог окрепнуть. Но такую дурную ошибку обмена сигаретного пайка на сахарный по молодухе я уже не совершал.

Солдат косили пули, мины, дембелизм, бытовуха, наркотики, дизентерия, дистрофия, желтуха, малярия, тиф и другие болезни. Нас постоянно кололи различными прививками. Прививки не помогали. Думаю, на нас просто испытывали всякую дрянь. Иногда одновременно ставили до 10 прививок.

Некоторые солдаты пили мочу желтушников, чтобы заболеть самому и не ходить в горы. Боялись часто не пуль. Боялись бесславно сдохнуть от физических нагрузок. В Союз можно было уехать самому придя в штаб полка и сказать, что не хочешь больше служить в Афгане. Стрелялись и вешались от голода, издевательств и безысходности,  искренне веря, что даже самоубийцам домой напишут, что погиб в бою и посмертно всё равно дадут орден «Красной Звезды». Иногда это было правдой. Командирам мылили шею за большой процент самоубийств, поэтому большую часть из них, при удобном случае,  списывали на боевые потери. Глупо предполагать, что солдат становился самоубийцей из-за того, что боялся ходить на боевые. Типа боюсь, что убьют, убьюся сам.

Так же бредом сивой кобылы можно назвать объяснения некоторых, что дембелизма на самом деле не было, потому, что у каждого солдата было на руках боевое оружие. Мол, если обидят, можно и пулю получить. Во-первых, у нас основным оружием были автоматы калибра 5,45. У моджахедов был калибр 7,62. Во-вторых, все знали, что наше оружие отстреляно и все пули промаркированы. Особисты в два счёта могли по пуле определить из какого оружия и какой части она выпущена. Пули, выпущенные из огнестрельного оружия, все имеют особые индивидуальности, как отпечаток пальца. И это нам в полку тоже объяснили сразу. Так что идиотов убить сослуживца и тут же подписать себе смертный приговор было немного. Хотя, идиоты случались. Лично я терпел дембелизм, как неизбежное, вынужденное и как мне казалось тогда, нужное и необходимое зло. Шесть месяцев издевательств можно было и потерпеть.

Самые глубокие психологические травмы наступали у солдат потом, когда ты становился взрослым уважаемым и состоявшимся человеком, увидевшим, что можно было служить и жить по-другому, более порядочно.

Порой мне хочется найти всех обидчиков и просто пристрелить их. Я даже выяснил, где живут некоторые из них. Будет ли только от этого успокоения душе. Наверное, нет. А кто–то также готов пристрелить меня, за моё зло. Хотя, не удивлюсь, что есть немало бывших солдат, вспоминающих полученные оплеухи с благодарностью к их наносившим. У каждого свои понятия о побоях. Сейчас, поднявших на меня руку, я просто пристрелю. Без сожаления, уговоров и раздумий. Закон это позволяет. Потом буду замаливать грехи в церкви. Но потом.

После войны, через год, поступив в высшее специальное подразделение, проучившись в нём несколько лет и благополучно закончив его, я с удивлением увидел, что можно жить и без дембелизма.

Мы так же были в погонах, шинелях, бушлатах, также постоянно и почти ежедневно, выполняли служебные и боевые задачи и задания, связанные с реальным риском для жизни, в том числе, и на Кавказе. Но жили без унижений друг другом, руководствуясь здравым смыслом, приказами и уставом. У нас не было даже малейшего намёка на дембелизм. Первый курс, старший курс, последний курс. Все были равны. Если бы кто – то начал качать права по поводу того, что он старше курсом или больше служит, на него бы смотрели, как на идиота. Ни у кого даже мысли не возникало кичиться своим сроком службы.

Отличными отметками гордились. Спортивными достижениями гордились. Меткой стрельбой, опрятным внешним видом, красивой строевой выучкой гордились. Всё было как в армии, но только в два раза дольше и качественнее и без рукоприкладства. Были и залёты, и нарушения дисциплины. Я однажды двадцать нарядов вне очереди отхватил дежурным по столовой за самоволку и все двадцать отработал, бегая ночами всё в те же самоволки.

Мы всё мыли сами — и туалеты, и полы, и посуду, мели плац, наглаживались. И орденоносцы, и старшины, и сержанты, и рядовые. Я был и курсантом и командиром отделения и командиром взвода и старшиной курса. За время учёбы получил почётную грамоту ЦК ВЛКСМ. Обо мне написали книгу.

Было у нас всякое, но обычное, то, что может случиться в любом нормальном обществе. Не было унижения, не было заставляния другого делать за тебя свою работу, заставляния обслуживать тебя кого-то только потому, что он младше годом службы.

Я был поражён, что может быть по-другому.

Та же страна, тот же СССР. Разница между одним и другим подразделением в один год. Можем же, когда хотим.

При этом на курсе в сто с лишним человек было всего два офицера. Начальник курса и замполит курса. И они не всегда были нам приятны и уважаемы.

Все остальные командирские посты мы, курсанты, занимали сами. Была самодисциплина, самоуважение и понимание ответственности.

Были и самоволки и залёты и нарушения, всякое было и хорошее и очень плохое. Дембелизма не было. Каждый отвечал за свои промахи перед уставом, как и положено по закону. Вышли все грамотными и хорошими офицерами.

Стать предателями сослуживцев, а именно так называли отказников, желающих среди солдат было мало. Ещё распространялись слухи о том, что отказников отправляют не просто в обычную часть, а в часть, где командирами являются отслужившие в Афганистане раненые и вылечившиеся дембеля-десантники, которые не могут из за тяжёлых ранений вернуться воевать в Афган. Мол, такие отказники не спят сутками, их до смерти бьют и расстреливают за любую провинность. Сейчас понимаешь, что это была обычная лживая пропаганда. Но многие ей верили. Короче, три причины заставляли нас служить и умирать именно в Афгане. Кто–то понимал, что предателям не будет жизни в Союзе, кто–то готов был сжать зубы и тянуть лямку до конца, кто–то готов был покончить с собой и получить возможность хоть частично остаться героем.

Продолжение следует.