О стратегическом значении всего одного совещания по развитию военного образования
Александр Гольц
Будущие авторы истории российских Вооруженных сил, похоже, не будут затрудняться с определением даты, которая знаменовала бы постепенный отказ от достижений наиболее последовательной и радикальной военной реформы в стране (часто именуемой сердюковской). Эта дата — 15 ноября 2013 года. В этот день ненавидимый генералитетом и «армейской общественностью» Анатолий Сердюков был назначен директором микроскопического НИИ, предназначенного для испытаний сельхозтехники, но не об этом назначении речь. В этот же самый день Верховный главнокомандующий провел в Рязанском воздушно-десантном училище совещание по развитию военного образования, которое и можно считать судьбоносным.
На рязанском совещании было сказано много правильных слов о том, что знания и навыки будущих офицеров должны соответствовать требованиям современной войны. Президент даже рассказал, как он, Верховный главнокомандующий, эту войну представляет: «Уже сейчас вооруженная борьба будет принимать интеллектуальный характер. Она будет очень похожа на компьютерные игры с минимальными человеческими жертвами и максимальным применением техники». Рассказал он и о том, каким образом научить будущих командиров премудростям такой вот интеллектуальной войны: «Для этого нужно запускать самые эффективные образовательные программы, постоянно анализировать, как выпускники служат в войсках, какие знания и навыки, полученные в училищах и академиях, они применяют, а какие остаются невостребованными. На этой основе нужно оперативно корректировать учебные программы, совершенствовать обучающие технологии, внедрять в учебный процесс все новое, что есть в нашей стране и за рубежом, учитывать в подготовке кадров вероятные изменения в характере вооруженной борьбы».
Указывая на необходимость завершить уже в 2014 году «оптимизацию» системы военно-учебных заведений, Владимир Путин заявил, что необходимо сохранить ряд военных академий в качестве самостоятельных образовательных учреждений: Михайловскую артиллерийскую академию, Военную академию войсковой противовоздушной обороны, Академию воздушно-космической обороны, Академию радиационной, химической и биологической защиты. А министр обороны Сергей Шойгу пошел еще дальше. Сообщив, что в настоящее время система военных образовательных учреждений состоит из 18 вузов и 15 филиалов, он предложил «возвратить филиалам статус самостоятельных образовательных организаций, воссоздать исторически сложившуюся типологию военных вузов: академии, университеты и училища». Мол, филиалы находятся за тысячи километров от головных академий, что мешает эффективно ими руководить.
Как раз эти предложения, на первый взгляд, сугубо организационные, по сути, выступают ключевыми: они могут означать конец реформы военного образования, осуществлявшейся последние почти четыре года. А значит, и начало конца всех сердюковских реформ.
Чего хотели реформаторы
Стоит напомнить, как совсем недавно — меньше двух лет назад реформа виделась так: Формируются 10 крупных научно-учебных центров. Все эти учреждения встроены в жесткую вертикаль и в зависимости от прохождения службы дают офицерам возможность постоянно повышать свой уровень.
Такая конфигурация позволяла реформаторам решить две серьезные организационные проблемы. Во-первых, при резко сократившейся потребности в офицерских кадрах в провинциальных военных училищах на 200 курсантов приходилось по 700-800 преподавателей и обслуживающего персонала. А уровень тамошнего образования оставался крайне низким. Во-вторых, при существовавшей системе лучшие офицеры почти половину службы (около 10 лет) проводили не в войсках, а на учебе: сначала училище (пять лет), потом три года в академии вида Вооруженных сил, а потом еще два — в Академии Генштаба.
Реформы предлагали собрать все эти мелкие училища в крупные научно-учебные центры (по видам Вооруженных сил и родам войск). Они предусматривали отказ от видовых академий, в том виде, в котором они существуют сегодня, и сокращение обучения в Академии Генштаба до нескольких месяцев. По замыслу реформаторов, сначала будущие лейтенанты получали бы базовое военное образование, а потом, став офицерами, обучались бы, не покидая армии. Для получения каждой очередной должности и звания командир обязательно должен был пройти очередные не слишком длительные курсы, освоить новые знания и умения в какой-то конкретной области. Это означало бы кардинальное изменение системы офицерской службы. Основанием для получения званий и должностей была бы уже не только выслуга лет. Наконец, и это главное, реформаторы намеревались кардинально пересмотреть программу базового обучения. Будущие офицеры должны были сконцентрироваться на изучении фундаментальных научных дисциплин, а вовсе не конкретных военных специальностей.
Мне довелось в свое время наблюдать, как недоумевали советские генералы, впервые ознакомившись с программой американской военно-воздушной академии в Аннаполисе (соответствует нашему училищу ВВС). «Да они сдурели, теоретическая физика, химия, психология, китайский язык… А где налет часов, когда они матчасть учат?!» Дело в том, что программа трех престижнейших американских академий не слишком отличается от программ лучших американских университетов. А все армейские премудрости лейтенанты осваивают по окончании академий, в специальных учебных центрах. Как свидетельствует опыт, только так можно научить учиться, осваивать новые быстро меняющиеся технологии. А ведь это умение — залог победы в будущей войне.
Предложения, прозвучавшие на совещании в Рязани, могут знаменовать полный отказ от этих реформ. Конечно же министр прав, когда говорит о сложностях управления филиалами военных вузов в ситуации, когда головной институт находится в тысячах километров. Но их ведь предполагалось в скором времени закрыть! Теперь же объявленные филиалами училища восстанавливают свой статус. Можно ли всерьез рассчитывать, что 33 военно-учебных заведения, разбросанные по всей России, смогут обеспечить тот небывало высокий уровень образования, которого так страстно желает высокое командование?
И то, что военно-учебные заведения теперь вновь подчинили главкоматам соответствующих видов Вооруженных сил, тоже отнюдь не обеспечит подготовку к будущим войнам. Ведь очевидно, что главкоматы, решая свои узковедомственные задачи, будут требовать, чтобы курсанты овладевали практическими навыками. Навыками, которые могут оказаться совершенно бесполезными при смене поколений вооружений.
В целом же ощущение такое: предложенный в Рязани «пакет» оргмероприятий ведет к отказу от главной идеи реформы военного образования и возвращению к старой, по сути, советской системе подготовки кадров: военное училище — «видовая академия» — Академия Генштаба.
В расчете на мобилизацию
На сердюковской реформе образовательной сферы, иными словами, ставится крест. Но дело, к сожалению, не ограничивается лишь этим. Система, к которой, похоже, возвращается военное ведомство, имеет только один вектор — она нацелена на «расширенное воспроизводство» офицерских кадров. Логика проста: чтобы оправдать свое существование, каждое училище и академия с помощью лоббирования (которое уже показало свою эффективность во время противостояния Сердюкову: всегда найдется высокопоставленный выпускник, готовый порадеть о своей альма-матер) будут бороться за максимальное количество курсантов. И последствия очевидны: очень скоро страна столкнется с избытком офицеров. И это на фоне того, что только к концу текущего года Минобороны планирует обеспечить офицерскими должностями выпускников 2009-2012 годов, до сих пор находящихся на сержантских позициях. Перспектива же еще мрачней: как стало известно, военное ведомство вошло в Думу с предложением продлить срок службы офицерам на пять лет. Понятно, что возможностью служить подольше воспользуются старшие офицеры — майоры и подполковники. Начальник управления кадров министерства генерал Виктор Горемыкин недавно сообщил, что уже теперь продления службы добиваются больше 26 тысяч человек, и прогнозирует, что в ближайшее время число желающих решительно возрастет. Кем все эти люди будут командовать?
А теперь вспомним, с чего начались реформы Сердюкова. Он выяснил, что структура офицерского корпуса напоминала не пирамиду, а яйцо: полковников почти столько же, сколько лейтенантов. А больше всех — майоров и подполковников. При этом на двух рядовых приходился один офицер. И без сокращения избыточного количества офицеров повышение жалования оставшимся в строю было невозможно. Реформаторы тогда объясняли все это последствиями развала СССР и его армии. Им казалось, что нужно уволить «избыточных офицеров», большинство которых служило в соединениях неполного состава, предназначенных для ликвидации. Сердюков и его сподвижники уверяли, что всего лишь устраняют диспропорции. На самом деле никаких диспропорций не было вовсе. Избыточное количество майоров и подполковников было необходимо старой системе: именно им предстояло стать командирами полков и батальонов резервистов в случае массовой мобилизации.
В соответствии с удобной для генералов концепцией массовой мобилизационной армии в случае военной угрозы предполагалось поставить под ружье миллионы резервистов. А чтобы те получили военную подготовку, было необходимо сохранять призывную армию. Одна беда: в России уже нет тех миллионов молодых людей, которых можно было бы призвать в случае необходимости. Таким образом, хотел того Сердюков или нет, но массовое увольнение офицеров неизбежно вело к отмене призыва. Точно так же, как возобновление расширенного воспроизводства офицеров обеспечивает сохранение призыва навсегда. И недавно заявленное намерение Сергея Шойгу сократить количество призывников на тысячи человек уже не имеет значения. Офицеры нужны для того, чтобы кем-то командовать. В российском случае неважно, будут это реальные солдаты или клеточки в штатном расписании. В итоге несложно предположить: довольно скоро будет объявлено, что армии просто позарез нужны части и соединения сокращенного состава. И в гораздо большем количестве, чем те четыре резервные армии, о которых недавно говорил министр обороны,— все большему количеству офицеров будут нужны должности. А страна вернется к концепции мобилизационной армии, от которой, казалось, только-только начала отходить.
И как тут не вспомнить еще одну цитату: «Когда в 1999 году банды международных террористов развязали прямую агрессию против России, мы столкнулись с трагической ситуацией. 66-тысячную группировку нужно было буквально собирать «по частям» — из сводных батальонов и отдельных отрядов. Штатная численность Вооруженных сил превышала 1 миллион 360 тысяч человек. А укомплектованных частей, способных без дополнительной подготовки приступить к выполнению задач, практически не было».
Это из предвыборной статьи кандидата в президенты Путина В.В. Опубликовано было два года назад…
Сокращение в звании
Цифры
Как изменилась численность офицерского корпуса России
В октябре 2008 года тогдашний министр обороны Анатолий Сердюков объявил о сокращении вооруженных сил с 1,13 млн до 1 млн военнослужащих к 2012 году. Реформу в основном планировалось провести за счет офицерского корпуса, который сокращался с 355 тысяч до 150 тысяч человек.
В октябре 2010 года министр сообщил, что армия достигла намеченной численности. Число генералов снизилось на 35 процентов (c 1200 до 780 человек), полковников — на 87 процентов (с 60 тысяч до 8 тысяч), майоров — на 75 процентов (c 99,5 тысячи до 25 тысяч), капитанов — на 56 процентов (с 90 тысяч до 40 тысяч). Для «ликвидации дисбаланса между количеством старших и младших офицеров» лейтенантов стало больше на 25 процентов (рост с 50 тысяч до 60 тысяч). 100-120 тысяч должны были составить сержанты-контрактники, пришедшие на смену прапорщикам и мичманам, остальные — солдаты-срочники.
В 2010 году военные вузы страны, выпустив 15 тысяч молодых офицеров, полностью прекратили набор на новый учебный год из-за избытка командиров. Однако в феврале 2011 года господин Сердюков заявил о необходимости вновь увеличить офицерский корпус на 70 тысяч человек. Это объяснялось созданием нового рода войск воздушно-космической обороны. В сентябре того же года Генштаб довел командный состав до 220 тысяч человек (за счет каких званий произошло увеличение, не сообщалось). В 2012 году военные вузы возобновили прием абитуриентов в полном объеме. В том же году их выпускниками стали около 12 тысяч человек, а в 2013 году — 11,5 тысячи. Число высших военных учебных заведений в рамках реформы сократилось с 68 до действующих в настоящее время 18 (не считая 15 филиалов).
