Стройбат ТуркВО. Черт! Черт! Черт!

Зиндан - это комната, вернее бетонный стакан без окна, наглухо запираемый железной дверью. Если лето, то повезло - посидишь пару дней в темноте, жрать, конечно, не дадут, но если не забудут в туалет сводить, то и отдохнешь нормально. А вот зимой... Зимой ПЛОХО. День посидел, остался там спать - все, капздец - утром можешь прямо в санчасть бежать, если сможешь. Ну очень холодно зимой в зиндане!

Публикуем продолжение рассказа о службе в стройбате в Туркестанском военном округе в 1987-89 гг. Предыдущие истории  смотрите здесь.

Анзорка 

Ни хрена ты больше не грузин, весело говорю, похлопывая Анзорку по целой ноге. Он медленно повернул голову, посмотрел на меня своими черными глазищами и спросил слабым голосом: зачэм так гавариш,  да? А потому, гoвoрю, что в человеке пять литров крови, ты потерял два. И теперь, дорогой ты мои генацвале, в тебе два литра смешанной русской, украинской с примесями молдавской, казахской и еще хрен знает какой кровушки. Так что, сиди, кацо, и не чирикай!!! _Вах магис дэда… -задумчиво пробормотал джигит и притих, видимо, переваривая информацию. 

На белой простыне бледное лицо Анзорки почти не различимо: впадины небритых шек, синяя ниточка губ, заострившийся как у покойника нос. На его иссиня белом лице только глаза еще напоминают былого Анзорку — веселого, задиристого и разбитного грузина из Батуми. Анзорка посмотрел вниз и растерянно пробормотал: в туалет хачу, да! У него из члена торчит трубка, вторая откуда то из живота. Говорю: даже ходить не надо в туалет, кацо, делай через трубку. Он закусил губу… покряхтел, скривился: больно магис дэда…. 

Уже поздно, но я сижу в реанимационной палате, смотрю на своего друга, которогo только вчера буквально достали с того света, и молчу. Он тоже смотрит на меня и молчит, ему еще трудно говорить, он еще очень слаб. 

Анзорку порезали местные. Попали в аорту на ноге. Как он перелез через трехметровую бетонную стену, никто никогда так и не узнает. Его нашли метров в двадцати от стены. От него до стены остался широкий кровaвыи след. Он уже был без сознания, потерял много крови. Врач в госпитале сказал:  еще минут двадцать и кaюк. 

Ладно, пойду я, — говорю, вставая. Похлопал его по руке и пошел к двери. Уже в дверях повернулся к нему: спокойной ночи, брат! 

— Спакойной ночи, брат! — говорит Анзорка  — Я вииду отсуда их всех мама в@ебу! Mамой клянусь!!!

Крючок 

Крючок — наш начальник штаба. Зловредный старикашка, похожий на старую оглоблю. Он высокий, худой и весь какой-то жеванный. 

Конечно, не такая гадина, как замполит части, но попадаться eму не стоит. Подзовет так пальчиком к себе солдата и л-а-а-а-сково так говорит: ну-ка, подойди-ка, солдатик. Подхожу, а Крючок вдруг злобно тыкает во что-нибудь в тебе неуставное и истошно орет, брызгая слюной: э-э-э-та че такое?! а?! А потом делает буквально какой-то ленинский жест (типа, правильной дорогой идете товарищи) и вопит: в зиндан к х@ям собачим!!!! Все попал!!!! 

Зиндан — это комната, вернее бетонный стакан без окна, наглухо запираемый железной дверью. Если лето, то повезло — посидишь пару дней в темноте, жрать, конечно, не дадут, но если не забудут в туалет сводить, то и отдохнешь нормально.  А вот зимой… Зимой ПЛОХО. День посидел, остался там спать — все, капздец — утром можешь прямо в санчасть бежать, если сможешь. Ну очень холодно зимой в зиндане! 

Был у нас такой клоун по фамилии Кaрель! Косил под психа-наркомана, хотел комиссоваться и выйти раньше времени. Играл он наркомана, дескать, отпустите домой, люди добрые, не могу я без наркоты, в-а-а-ще не могу. Посадили его в класс с решетками. Сидит он в классе, скучно ему, а тут как раз майор Крючок пылит в сторону сортира. Кaрель вцепился в решетку на окне и ж-ж-ж-а-а-а-лобно так кричит Крючку: плохо мне отец, плохо!!! Маку хоч-у-у-у-у, сил нет. Вошел, короче, в образ, чуть не заплакал. Крючок подошел, участливо посмотрел на страждущего, и по птичьи склонив голову помолчал минутку, а потом как завопит, тыкая солдату в морду фигу: а Х@@@й тебе! Х@Й!!!

Мы чуть не лопнули от смеха.

А Kaрель тогда так и не соскочил. Через полгода сел в дисбат на два года за драку. Cидел от меня в камере слева, опять косил, включал дурака, разбил себе об голову бутылку. Не помогло — сел.

 Черт! Черт! Черт! Черт! 

Черт! Черт! Черт! Черт!  Суки! Козлы! У-у-у-у, ненавиж-у-у-у всех! Разбудили. Я в наряде — опять залет. Не повезло, короче. Проснулся от шума и топота. Кто-то под ухом протоптал, как слон, гремя подкованными сапогами. Поднимаю голову — че за дела? все кто в казарме — больные и наряд — стоят на ушах. Сползаю с кровати и медленно плетусь на выход. Мозг отказывается работать и воспринимать окружающую мерзкую действительность! Прапор Чегодай, бешено вращая глазами на опухшей от водки морде, че то орет, бегут офицеры и солдаты из четвертой роты. Вавилонское столпотворение.

Через секунду узнаю, в чем дело, и резко просыпаюсь, сердце екает по самое не хочу, и я медленно сажусь на ступеньки. Сашка. Сашка, молодой веселый парнишка, кажется из Белорусcии, классно бренькал на гитаре. Сашка повесился. Прямо тут, сбоку от казармы, на низеньком каличном деревце. Дерево небольшое, и когда дежурный вышел его искать, то увидел, что Сашка стоит под деревом. Дежурныи ему: ты че? замерз?… мать-перемать!!! А тот молчит. Так он и висел около казармы! В метре от неё.

Хоть и не друг он мне был, даже не земляк, но плохо мне было в тот день, очень плохо.

Работа – наша боевая задача!

Это мы слышим каждый день — утром на разводе. Кто-то едет строить казарму десантуре, кто-то ангары для самолетов, кто-то учебные корпуса «Арабского корпуса». Теперь я точно знаю, смотря новости, кто учил этих всех террористов пользоваться советским оружием. Но тогда, стоя в нестройных колоннах перед отправкой на работу, на это было абсолютно плевать. Тогда была другая задача — прожить еще один день. Прожить без ущерба для себя. Ну, и поработать как можно меньше, и че-нибудь еще и пожрать по-хитрому!

Вчера на казарме для летчиков прикорнул поспать доблестный военный строитель, рядовой Махмудов. Это заметил другой военный строитель, опять же рядовой — Муртазаев. Он просто подкрался к товарищу и-и-и-и… просто поджег на нем штаны! Пошутил! Лучшая шутка сезона. Махмудова увозят в госпиталь — ожог 3 и степени. Не повезло — волосатый был солдатик!

На другом объекте, пытаясь сработаться, повздорили еще трое рядовых (как всегда какие-то махмуды). Прыгнули на маленького осетина. Итог плачевен — одному осетинчик сломал руку, второму срезал ухо! Вы спросите «как?» А очень просто — лопатой.

A нам везет!!! У нас самый лафовый объект- здоровый бункер, многоэтажный, глубоко под землей. Пока бетонщики пытаются там его забетонировать, мы с Бойко валяемся на каком-то матрасе в какой-то комнатке и смолим траву! Лампочку я в комнатке вывернул на всякий пожарный. А то прораб увидит — не отмажешься. Ему плевать на траву, но вот, что не работаем, — это, да! Стукнет ротному, а это — залет!

Одно плохо — змеи. Дряни этой много, и я их панически боюсь, но вида, конечно, не подаю!

Ну, вот и все! Солнышко закатилось за бахчи, гудит внизу грузовик. Пора в часть. Еще один день, еще один крестик в календарике!

А сегодня я попал — наряд. Стукнул все-таки прапор. И, как оказалось, верно говорят — нет худа без добра. Бойко в тот день сцепился на бункере с поляком и Сварным. Не знаю до сих пор, че они от него хотели. Поляк всегда был идиотом — две ходки на зону до армии окончательно выбили из него остатки мозгов. Весь был в наколках. А Сварной просто был жлоб здоровый. В бункере они могли Бойко и завалить со злости — бывало!

Короче, привезли с объекта всех, кроме участников вечеринки. Бойко сразу на губу, Сварнова в госпиталь, а Поляка в реанимацию. Еле откачали. Не знаю, где друган Бойко взял нож, но порезал он их обоих здорово. Поляк так до конца службы толком и не отошел. Ходил белый, как привидение.

Ночь в наряде прошла на удивление спокойно, но, как оказалось, только у нас в роте. В первой схлестнулись азеры с немцем и еще с кем-то. А потом, конечно, и наши подтянулись. Утром на разводе всех красавцев на полусогнутых выгнали на плац под светлые очи отцов-командиров, ну и нас, чтоб не скучали. Всех расписали под хохлому — дрались арматурами, которые в избытке были свалены за казармой. Арматура сдирает кожу лохмотьями – прикольно, если бы не так больно! Вообщем, как говорится, красиво жить не запретишь.

Комбат бегал по плацу, маша огромными кулаками, и рубил раскаленный воздух фразочками на тему всеобщей сознательности товарищей военных строителей, и грозился лично стать нашим всеобщим папой посредством близкого знакомства с нашими матерями и бабушками.

Ничего нового, стоим, ждем конца развода. Все думаю об одном — чем кончится. Бабаи явно будут обратку давать. Два месяца назад пятеро азеров поймали на полигоне Бека и отметелили сурово — сломали ребра, челюсть, ключицу, ну и еще чего-то там по мелочи.

И так всегда! Так КАЖДЫИ день в нашей доблестной части. И это напрягает больше всего! Никто никогда не знает, что будет через минуту, и никто не знает, как закончится еще один день. Еще один день до дембеля!

Читать продолжение

Комментарии

Будьте первым, кто оставит комментарий