4 февраля 2014 года вступил в силу Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам деятельности военной полиции Вооруженных Сил Российской Федерации», призванный обеспечить правовое регулирование деятельности военной полиции Вооруженных сил РФ. Таким образом, существовавшее ранее практически вне правового поля вооружённое формирование под названием «военная полиция» с февраля 2014 года официально пополнила собой многочисленные ряды силовиков России. В связи с «легализацией» военной полиции многие стали питать надежды на укрепление законности и улучшение ситуации с соблюдением прав человека в вооружённых силах.
До сих пор законодательные ограничения статуса военнослужащих по призыву препятствовали эффективной защите их прав, исключая саму возможность обращения за защитой своих прав и законных интересов. Эта ситуация особенно тяжело сказывалась на положении военнослужащих по призыву, ставших жертвами преступлений. Посмотрим, что же изменилось с созданием военной полиции и принятием норм, регулирующих её деятельность на текущий момент.
Одна из основных проблем с защитой прав военнослужащих по призыву заключается в том, что их правовой статус, а также определенные практики, систематически применяющиеся в военных частях, лишают их доступа к тем способам защиты прав и законных интересов, которые в обычной ситуации должны быть доступны каждому. Как известно, свободное обращение к адвокату, в правоохранительные органы, в суд является невозможным для этой группы военнослужащих, находящихся в закрытых условиях воинских частей под надзором военного командования. Это оборачивается особенно тяжелыми нарушениями прав в ситуации, когда военнослужащий по призыву стал жертвой преступления и лишен возможности напрямую обратиться за помощью и реализовать свое право на защиту. В этой ситуации у него остаётся только одна возможность для защиты своих прав — это обращение к командиру воинской части. Последний, являясь органом дознания, наделен процессуальными полномочиями, в том числе, по регистрации и рассмотрению сообщений о преступлениях. Однако этот механизм на практике, как правило, даёт сбои.
Согласно ст. 8 Дисциплинарного устава ВС РФ: «Деятельность командира (начальника) по поддержанию воинской дисциплины оценивается не по количеству правонарушений в воинской части (подразделении), а по точному соблюдению им законов Российской Федерации, других нормативных правовых актов Российской Федерации и требований общевоинских уставов, полному и эффективному использованию своей дисциплинарной власти и исполнению своих обязанностей в целях наведения внутреннего порядка, своевременного предупреждения нарушений воинской дисциплины. Ни один нарушитель воинской дисциплины не должен уйти от ответственности, но и ни один невиновный не должен быть наказан».
Из этой нормы на практике вытекает, что установление факта правонарушения (а тем более, преступления) бросает тень на ситуацию с «соблюдением и поддержанием законности в воинской части в целом», что, в свою очередь, ведет к снижению оценки деятельности командира. Таким образом, не удивительно, что на практике командир, на которого УПК РФ возложены полномочия органа дознания, если случилось преступление, старается выдвинуть версию о не криминальном травмировании военнослужащего, и, впоследствии, — принять незаконное решение об отказе в возбуждении уголовного дела, т.е. стремиться скрыть преступление. А в случае оставления части военнослужащим по причине применения к нему насилия со стороны сослуживцев, командование части стремится разыскать беглеца, и, не обращаясь в правоохранительные органы, вернуть его в воинскую часть, где на месте, без инициирования проверки сообщения о преступлении, «разобраться» с данными фактами. Необходимо отметить, что описанная выше ситуация, подпитываемая заинтересованностью в защите «чести мундира» и стремлением к «хорошим показателям», касается не только командиров военных частей Минобороны, но и любых других ведомств, где предусмотрена военная служба по призыву.
Ситуацию, когда «ведомственные интересы» превалируют над ценностями законности и защиты прав человека, могла бы изменить передача процессуальных функций органа дознания независимой структуре, не находящейся в отношениях подчиненности ни с одним из вышеперчисленных ведомств. Может ли таким органом стать военная полиция? Очевидно, ответ на это вопрос следует дать отрицательный, поскольку, военная полиция подчинена Министерству Обороны РФ, что изначально ставит под сомнение её независимость, а значит, и эффективность работы в сфере защиты прав и законных интересов военнослужащих. Более того, после внесённых изменений, согласно п.3 ст. 40 УПК РФ, к органам дознания относятся «начальники органов военной полиции Вооруженных Сил Российской Федерации, командиры воинских частей, соединений, начальники военных учреждений и гарнизонов». Т.е. процессуальных функций органов дознания командиры частей по-прежнему не лишены, а механизм работы по дознанию органов военной полиции еще не разработан.
Таким образом, на данном этапе развития появление военной полиции никоим образом не может повлиять на ситуацию в области защиты прав военнослужащих, проходящих службу по призыву, так как пока неясен механизм ее работы. Но очевидно, что статус-кво сохранится как минимум до тех пор, пока с командиров частей не будут сняты функции органов дознания, и не будет разработан чёткий механизм работы военной полиции.
Правовой эксперт Максим Бурмицкий.
